Галина Георгиевна Воронина — легенда не только женского, всего нашего баскетбола. Тот самый случай, когда человек всего себя отдаёт любимому делу, болеет им.
«Легендарный Владимир Петрович Кондрашин из ленинградского «Спартака» приводил своих ребят на игры с участием Гали и говорил: «Смотрите, как играет Воронина, и учитесь!». В московском «Динамо» был великолепный тандем: центровая Галина Воронина и защитница Татьяна Овечкина. Этот дуэт был настолько силён, что в среднем за игру они набирали по 35 очков, работая, как хорошо отлаженный часовой механизм», — говорит о Ворониной Евгений Яковлевич Гомельский.
Галина Георгиевна не хочет (да и не может) сидеть дома. В свои 75 она работает тренером в женском МБА, где собраны только игроки из столичных спортивных школ. Говорит, что будет рада, если её знания пригодятся хотя бы одному игроку.
В современном баскетболе изменилось многое, но, по мнению Ворониной, самая большая ценность и секрет успеха всех великих игроков — трудолюбие. Именно с него мы и начали разговор, обсуждая вызов в сборную защитника мужской команды Андрея Сопина.
Она работала в спортивной школе «Тринта», когда Андрей только начинал свой путь в большой баскетбол. Сейчас они вместе в структуре одного клуба, насчитывающего четыре профессиональные (по две мужские и женские) и две детско-юношеские команды.
Мы общались больше часа. А после того как диктофон уже был выключен, на глазах заслуженного тренера России и трёхкратной чемпионки Европы появились слёзы. После беседы не было сомнений — баскетбол полностью занимает её сердце.
Начало. Переезд в Москву
— Приехала в Москву, так сложились жизненные обстоятельства, в 12 лет из глухой деревни Верхняя Хава в Воронежской области. Мама вынуждена была меня забрать, поскольку школа там была только пять классов. Маму завербовали на строительство Москвы после войны. Тогда многих людей молодого возраста это коснулось. Когда она уехала, мне было три года. Воспитывали меня бабушка с дедушкой. Жизнь тогда была очень тяжёлой.
Из-за меня, а точнее, из-за моего переезда, маме пришлось оставить работу на стройке. Она пошла работать дворником, потому что тогда было правило: если работаешь дворником, то тебе дают жильё. На Серпуховке нам дали маленькую комнату в подвале. Вот так в 1957 году состоялся мой переезд из деревни в Москву.
Знакомство с баскетболом
Знакомство с баскетболом произошло довольно поздно, в шестом классе. После переезда в столицу я стала учиться в московской школе №729. Она расположена недалеко от Даниловского рынка. О баскетболе я не имела ни малейшего представления. Но мне повезло, что в этой самой школе учителем физкультуры работал потрясающий Эдуард Петрович. Он мог преподавать и волейбол, и баскетбол.
Будучи в деревне, я никогда не знала ни о физкультуре, ни о разных видах спорта. То есть она как предмет была, но очень-очень ограниченно. Что вот у нас там было? Метали гранату, бегали, прыгали. Единственное, что хорошо помню, мы играли в лапту. В нашей деревне эту игру любили и взрослые, и дети. Как только земля по весне подсыхала, все сразу начинали играть.
Уже в Москве на одном из уроков ко мне в руки попал баскетбольный мяч. Они тогда были кожаными, со шнуровкой. И произошло какое-то чудо. Меня, как говорят сейчас, заколбасило по-настоящему. Меня очень захватило. Бегала за этим мячом, забирала у всех, царапала лица, била. В конце концов весь класс против меня восстал со словами «мы с этой деревней играть не будем». Меня пригласили в секцию при школе.
Получилось так, что в моём классе две девочки уже занимались в спортивной школе у Равинского Юрия Яковлевича. Тогда не было никаких олимпийских спортшкол. Были просто по районам. Я спросила, где они занимаются и можно ли мне туда. Они сказали: «Ты смеёшься, что ли? У тебя как с головой-то вообще, нормально?». Пришлось украдкой проследить их путь. На пороге в зал я встретила Юрия Яковлевича (прославленного баскетбольного тренера, создавшего школу «Тринта». — Прим. «Чемпионата»). Подошла к нему и стала умолять: «Дяденька, возьмите меня в школу. Я не помешаю, просто буду бросать мяч в кольцо». Он попытался мне объяснить, что я уже опоздала и мои одногодки давно уже занимаются. Но я не сдавалась и получила разрешение приходить на тренировки.
Летом команда должна была ехать на сборы, а мы договорились, что я приду осенью. Эту страсть и ненормальность я сама не могу понять. Вот он мяч, и всё. Я даже не думала ни о каком другом виде спорта. Меня просто накрыло. То лето прошло в трудах. Я отправилась в деревню к дедушке, помогая ему. Разгружала из-под комбайна сырое зерно огромной лопатой. Распорядок был следующий: в пять утра за мной залетала машина, я запрыгивала в кузов, и мы отправлялись к комбайну. За то лето я выросла сантиметров на 20, стала очень худой, и осенью в школе меня уже никто не узнал. Приехала в Москву и сразу отправилась на тренировки. Страсть эта не проходила уже до конца карьеры. Особых талантов не было. Но дедушка приучил к труду. Вот это я могла. И это не хвальба какая-то.
Кумиры
У меня, конечно же, были кумиры. Я не пропускала ни одной домашней игры мужского ЦСКА. Даже тренировки старалась посещать. Алексеев (Евгений Николаевич — тренер ЦСКА. — Прим. «Чемпионата») не пускал, так я в форточку на первом этаже пробиралась через туалет. После этого я была самым счастливым человеком. Приезжала на тренировку и говорила: «Представляете, я сегодня видела живого Вольнова!». Старалась копировать изюминки каждого, кого удалось увидеть. Смотрела жадно. Мечтала отдавать, как Алачачян, проходить, как Корнеев, идти на подбор так же изящно, как Вольнов.
Помню, какие аншлаги собирались на матчах Кубка европейских чемпионов. Однажды ЦСКА играл с «Реалом», за который тогда выступал американец с испанским паспортом Клиффорд Лайк. Его фишкой был потрясающий по технике крюк. А мне 27-28 лет. После увиденного я пришла на тренировку и начала оттачивать этот элемент. Нас тогда тренировал великолепный Борис Васильевич Федотов, а зал, который мы называли «храм баскетбола», располагался на Цветном бульваре. Сегодня там какой-то ресторан.
Профессионал или нет?
Нет, конечно. Но для того, чтобы понять, нужно жить в то время. В стране ничего не было, нищета. Нет ни одежды, ни еды, ты вечно голодный. Но есть что-то… не знаю, как назвать. Есть стремление. Общество было заражено в хорошем смысле. Все абсолютно ходили в какие-то кружки и секции, читали и обменивались книгами, играли на музыкальных инструментах. Если ты этого не делаешь, то, выражаясь современным языком, попросту не в теме. Мы жили и не задумывались о том, профессионалы мы или нет.
Для меня буква Д на форме — это престиж, Эверест (всю карьеру Галина Воронина отыграла за столичное «Динамо. — Прим. «Чемпионата»). Общество «Динамо» было целой страной. Думаю, что я свой кирпичик положила в эту буковку Д.
Я пришла машинисткой, получая 64 рубля за работу. За баскетбол ничего не платили сначала. После пяти лет, если ты игрок молодёжной сборной и если тренер считает тебя нужно поставить на стипендию, тебе её начинают выплачивать. Она начиналась с 120 рублей.
Был случай, когда моя мама приехала к руководству «Динамо». Не знаю, как она нашла даже. Мама испугалась и боялась, что я попала в плохую компанию.
«Она теперь спит до девяти, после убегает на какие-то тренировки, а получает 120 рублей», — просила помощи мама, после чего заплакала. Это были большие деньги. Раньше мне нужно было в семь убежать на работу, после тренировки и в 12 вечера я мешком падала дома. Три года я жила в таком графике. При моём росте вес у меня тогда был 68 кг.
Сравнивать с сегодняшним временем я бы не стала. Всё изменилось. Сейчас получают много? Слава богу! Век спортсмена недолгий. Но, кажется, если не смотреть на деньги, мы потеряли что-то огромное. К сожалению, мы что-то не вынесли. Мне больно сейчас за державу, в полном смысле этого слова. Мы ведь не можем пробиться на большие турниры. Ни в коем случае не обижая Боснию, но ведь мы ей проигрываем. Мне больно! Уверена, игрокам не так больно. Они живут в другое время. Они более сытые, обеспеченные. Нет, никому не желаю жить в нищете, но и мы никогда не задумывались о том, что мы нищие.
Заграничные поездки
Считаю, что эту историю нужно рассказать. Хотя люди, наверное, будут у виска крутить.
До 21 года я жила в подвале, приехав в Москву из деревни. И вот мы летим в месячное турне по США. Это космос, это Гагарин! Садимся в самолёт, и у меня выпучиваются глаза до самого приземления в Нью-Йорке. Стюардессы нам давали чёрную икру, у нас были сумки фирменные, шариковые ручки.
В США у нас были приёмы: после матчей с соперницами мы шли на банкет и после летели в следующий штат. И это всё за счёт принимающей стороны. Это всё очень сильно накрыло эмоционально. Полотенца, мыло, душевые — полный сервис.
За месячную поездку нам каждой дали по 50 или 60 долларов. Я вечно с открытым ртом, поэтому у меня из кармана украли долларов 20. И вот у нас остаётся немного времени до вылета в Москву. Мы в Нью-Йорке, ко мне приходят девчонки и говорят: «Ворон, пойдём на Яшкин стрит».
А я уже скучала по дому, по стране. Мне бы картошечки с селёдочкой. Весь белый свет был не в радость. Все надо мной смеялись, а я была искренней с ними. Девчонки хотели купить букле, чтобы сшить пальто. Я отказалась идти, но они мне всё равно купили. Когда мы сели в самолёт, это было счастье для меня.
